Современная коллекция Кирилло-Белозерского музея-заповедника, за исключением одного памятника XV века, происходящего из Ферапонтова монастыря, и нескольких более позднего времени из Горицкого монастыря, является частью некогда богатейшего собрания лицевого шитья, находившегося в ризнице и многочисленных храмах знаменитого Кирилло-Белозерского монастыря. По монастырской описи 1668 года, в обители находилось более 80 произведений, украшенных лицевым шитьем1. Вещи, находившиеся в постоянном употреблении, постепенно ветшали. Архимандрит Варлаам отмечал: «Весьма многих из древних сокровищ уже не находится в настоящее время в Кирилловской обители»2. Известно о чистках монастырской ризницы в 1818, 1823, 1830 годах3.

В 1921 году по решению 1-й Всероссийской реставрационной конференции Русский музей стал центром реставрации художественных ценностей северных областей. С 1923 года началось изъятие из Кирилло-Белозерского монастыря наиболее ценных памятников древнерусского лицевого шитья. Передаваемые на реставрацию, они практически почти никогда не возвращались обратно, а оседали в крупных музейных собраниях Москвы и Петрограда.

Особенно усилился процесс изъятия музейных памятников под предлогом отсутствия необходимых условий хранения, экспонирования и невозможности проведения на местах реставрационных работ. Условия работы складывались так, что музей сам «не возражал» против передачи произведений древнерусского лицевого шитья в столичные музеи. В результате сегодня в Кирилло-Белозерском музее-заповеднике хранится только небольшая коллекция лицевого шитья из богатейшего некогда монастырского собрания.

До настоящего времени нет специального исследования, посвященного коллекции лицевого шитья, происходящего из Кирилло-Белозерского монастыря. Начало изучения древнерусского лицевого шитья было положено сочинениями архимандрита Кирилло-Белозерского монастыря Варлаама. Варлаам составил очередную монастырскую опись, а затем на ее материале опубликовал описание древностей монастыря, не потерявшее своего значения до сегодняшнего дня благодаря очень подробным и достоверным комментариям. Неоднократно к произведениям древнерусского лицевого шитья из Кирилло-Белозерского монастыря обращались такие исследователи, как Н. М. Щекотов, Н. А. Маясова, Н. А. Хлебникова, А. В. Силкин, Л. Д. Лихачева, Т. В. Николаева, Г. О. Иванова4. Ими были изучены и опубликованы древнейшие памятники из монастырской коллекции.

Г. О. Ивановой принадлежит первая публикация самого древнего произведения лицевого шитья из музейного собрания – малой напрестольной плащаницы «Положение во гроб» конца XV – начала XVI века5. Плащаница, вероятно, молдавского происхождения. Сохранилась вкладная надпись на греческом языке: «Помяни, Господи, душу раба твоего, Мануила, иерея Амбаратопулоса»6. На каймах вышит воскресный тропарь: «Ангельский собор удивися зря тебе в мертвых, вменившася смертную же, спасе, крепость, разоривша и собою Адама воздвигша и от ада зря свобождиса». Все надписи сделаны на греческом языке серебряной нитью по шнуру.

Изделия из тканей, хранящиеся в музеях, относятся к наиболее хрупким памятникам прикладного искусства. Их сохранность зависит от целого ряда факторов. Главными из них являются естественное старение, а также разрушения, причиненные тканям при их использовании. На сохранность тканей влияют и неблагоприятные условия хранения: смена влажности и температуры. Разрушенный временем облик памятника, а также поздние XVIII–XIX веков монастырские поновления, предпринимавшиеся «ради благолепия», часто являются препятствием в изучении древнерусского шитья, причиной его неверной атрибуции, долголетней невостребованности. Они нарушают вид древних памятников. Поэтому важную, а порой и решающую роль в подобных случаях играет научная реставрация. Реставрация тканей включает не только раскрытие произведений от поздних наслоений, удаление загрязнений, укрепление шитья, но и предотвращает дальнейшее разрушение. В 1960–1970-е годы во Всесоюзном художественном научно-реставрационном центре им. И. Э. Грабаря было отреставрировано несколько произведений древнерусского лицевого шитья из музейной коллекции.

Покров на раку с изображением преподобного Кирилла Белозерского связан с именем последней жены Ивана Грозного, Марии Федоровны Нагой. Марфа, постриженница Никольского Выксинского монастыря, несколько раз приезжала на Белоозеро и делала щедрые вклады в Кирилло-Белозерский и Горицкий монастыри. Покров был вышит уже в период ссылки царицы и ее сына Дмитрия в Углич в 1587 году, а в Кирилло-Белозерский монастырь вложен уже после смерти царевича, очевидно, в годовщину его гибели, в 1592 году. Несмотря на некоторые черты, присущие столичным царицыным светлицам, в нем есть и легкий налет провинциализма7.

Покров поступил на реставрацию в сильно измененном виде. От первоначального облика сохранились только фигура Кирилла Белозерского и позем с плохо читаемой вкладной надписью: «В лето 7095 (1587) повелением государя царя и великаго князя Феодора Ивановича всея Русии и его царицы и великой княгини Ирины божию милостию государя и царя и великаго князя Ивана Васильевича всея Русии сын его царевич князь Дмитрий Иванович Углицкий сии покров приложил в Кириллу Белозерскому чудотворцу за их государево здоровье и за свое и за матерь свою царицу и великую княгиню Марию». Было утрачено изображение Троицы над головой святого, шитое золотом и серебром, изменены размеры покрова. Местные мастера во время одного из поновительских ремонтов XIX века щедро украсили его металлическим шнуром, позументом, блестками и бахромой. Обычным для XIX века было и поновление фона произведения. При реставрации 1986 года в центре им. И. Э. Грабаря памятнику были возвращены первоначальные размеры, шитье перенесено на синюю крашенину, имитирующую его первоначальный фон. Несмотря на то, что реконструкция проводилась с применением всестороннего изучения памятника, с привлечением церковных описей, прямых и косвенных аналогий, к сожалению, мы вынуждены отметить, что фон, выполненный из реставрационных тканей, не только не приближает внешний вид памятника к древнему, но, наоборот, создает неприемлемое сочетание древнего шитья и более активной по воздействию, монотонно окрашенной современной ткани. Реставрация произведений шитья с проведением реконструкции фона обычно связана и с проблемой поздних наслоений на памятнике. К сожалению, только единичные произведения шитья сохранили до нас свой первоначальный художественный образ.

К этому счастливому исключению отчасти можно отнести подвесную пелену «Кирилл Белозерский», данную вкладом в 1598 году Софьей Голицыной. На пелене изображен Кирилл Белозерский в рост. Шитье плотное, в одеждах крученый шелк «в прикреп». Нимб был украшен полудрагоценными камнями, поля – серебряными, золочеными дробницами. Это подтверждает и опись 1601 года: «В крузех восемьдесят дробниц, серебряные, золочены басмянны, на дробницах выбиваны Святые, средник бархат зелен, на нем шит образ Кирилла Чюдотворца золотом и серебром, в венце три камешка червчаты»8. В подражание иконам весь фон и поля зашиты золотом «в шашку». Вокруг кайма зеленого бархата, особенно широкая внизу под летописью.

Каждое монастырское поновление имело свое решение, отражало вкусы своего времени, мастерство ремесленника. Характерно перекраивание древних памятников и использование их и их фрагментов во вновь создаваемых вещах. Очевидно, так произошло с оглавным изображением Христа, в XIX веке перенесенном на священнический пояс. Шитье исследователи датируют первой половиной XV века. Изображение Христа шито цветными шелками «враскол» «по форме». И вполне очевидно, что это работа происходит из московской мастерской9.

В XIX веке из двух пелен была сделана двусторонняя хоругвь с изображением «Троицы» с одной стороны и «Облачного Успения» – с другой.

Лучшей сохранности оказалась вторая сторона хоругви с изображением «Облачного Успения» –вклад в монастырь Евдокии Федоровны Одоевской, жены князя Никиты Ивановича Одоевского, в 1666 году. Н. И. Одоевский, боярин и воевода царя Алексея Михайловича, был известен как прекрасный дипломат. Возглавляя посольство в Польшу, заключил мир. На пелене вышита композиция «Облачного Успения», свидетельствующая о хорошем профессиональном знаменщике. Апостолы тесно сомкнулись вокруг ложа Богородицы, Христос, наклонившись, благословляет усопшую. В облаках ангелы, несущие апостолов. Личное шито несколько упрощенно, но «по форме», доличное – золотной и серебряной нитью с малозаметной шелковой прикрепой. В XIX веке пелена подверглась сильным переделкам: красную камку фона заменил фиолетовый бархат, утрачена была кайма с вкладной записью, украшенной, согласно монастырской описи 1668 года, жемчугом.

Оборотная сторона хоругви изображает «Троицу». Первоначально «Троица» была нашита на подвесную пелену и украшала икону с одноименным сюжетом в Успенском соборе Кирилло-Белозерского монастыря. Пелена подвергалась переделкам несколько раз. Первоначальным фоном пелены, сделанной в первой четверти XVI века в московской мастерской, был темно-вишневый шелк, в XVIII веке шитье переложено на белый атлас, во второй половине XIX – на фиолетовый плис. К сожалению, многочисленные переделки пелены не способствовали ее сохранности. До нас не сохранилась вкладная надпись, утрачено и имя вкладчика. Несмотря на плохую сохранность пелены, в ней четко видны стилевые признаки лицевого шитья рубежа XV–XVI веков.

К пелене «Троица», как сделали вывод исследователи, очень близки два фрагмента, нашитые на позднюю бархатную епитрахиль, изображающие святителей Иерофея и Дионисия Ареопагита. Характерна трактовка глаз с отведенными в сторону зрачками и соединенной с ними линией верхнего века. Подобная трактовка глаз появляется в памятниках великокняжеской мастерской в конце XV века10. Предположительно и пелена «Троица», и фрагменты, изображающие святителей с епитрахили, происходят из московской мастерской и шиты в первой четверти XVI века. Они отличаются очень высоким качеством шитья. Не исключено, что они были сделаны в великокняжеской светлице в первой четверти XVI века. На епитрахили также изображены Кирилл Новоезерский, Алексий – человек Божий, Епифаний Кипрский и Кирилл Белозерский.

В XIX веке из двух шитых произведений была сделана двусторонняя хоругвь с изображением Христа Спаса Великого Архиерея с одной стороны и Явления Богоматери Кириллу Белозерскому – с другой.В науке долгое время существовало устойчивое мнение, что обе стороны хоругви происходят из светлицы княгини Евфросинии Старицкой, но анализ материалов, техники шитья и стилистических особенностей дал возможность А. В. Силкину утверждать различное происхождение этих произведений. Архивные изыскания документально обосновали гипотезу о том, что первоначально обе стороны хоругви были самостоятельными произведениями.

Пелена «Спас Великий Архиерей»действительно была вкладом Старицкой, а «Явление Богоматери Кириллу Белозерскому» «...дали тое пелену вкладом по царице Параскове». Впервые о пелене упоминается в монастырских переписных книгах 1635 года: «пелена выносная, камка таусиная, на ней шито видение чудотворца Кирилла, как видел Пречистую Богородицу». А то, что она стоит последней в перечне праздничных пелен ризницы, позволяет предполагать, что она была вышита после смерти царицы Парасковии Соловой в 1620 году и вложена «по душе» ее. После проведенных исследований А. В. Силкиным было сделано заключение, что пелена изготовлена в придворном Вознесенском монастыре Московского Кремля в светлице царицы-инокини Марфы и дана вкладом членами богатой боярской семьи Сулешевых. Столичное ее происхождение подтверждает и чрезвычайно высокое качество исполнения лицевого шитья, свободой и оригинальностью композиции, а также обилием драгоценных материалов – золотных и серебряных нитей. Симонов монастырь, представленный на пелене, вполне узнаваем благодаря довольно точной передаче его архитектурных форм. Уже согласно описи 1732 года, «оная пелена ветха». Очевидно, поэтому шитье было перенесено на бордовый бархат, а пелена утратила свое первоначальное назначение.

К разряду шедевров можно отнести выносную пелену «Спас Великий Архиерей».Переписные и вкладные книги Кирилло-Белозерского монастыря сообщают, что среди прочих вкладов «лета 7073 (1565) дала княгиня княже Андреева Ивановича инока Евдокия... воздух болшей, да воздух Успение Пречистые меншей, да плащеница Спасов образ... да Спасов образ хоругвь». Переписные книги 1601 года идентифицируют дошедший до нас памятник именно с «плащаницей (пеленой), что священники в руках носят». Вкладная книга 1603 года сохранила запись: «Спасов образ хоругвь» пожаловала княгиня Евфросиния в 1565 году. Предположение, что речь идет об одном произведении, возможно на том основании, что богослужебное назначение выносной пелены и хоругви близко. На пелене – погрудное изображение Христа в короне, саккосе и омофоре. Его образ строг и сдержан. Удлиненный лик отличается благородной красотой, тонкостью исполнения. Это одно из наиболее изысканных произведений, вышедших из мастерской князей Старицких.

Пелена была искажена грубыми переделками начала XIX века. В процессе реставрации этих памятников решался вопрос о цвете фонов. Цвет подсказали сами произведения – оригинальный шелк фонов сохранился под шитьем. Размеры же были взяты условные: на «Спасе Великом Архиерее» – по аналогии с сохранившимися пеленами из мастерской Старицкой, на «Явлении преподобному Кириллу Богоматери», за неимением аналогий, – по хоругви XIX века.

Искусство мастерской князей Старицких самобытно. В мастерской княгини, по-видимому, работали не только замечательные золотошвеи, но и очень талантливый художник-знаменщик. Старицкие принадлежали к числу наиболее щедрых вкладчиков Кирилло-Белозерского монастыря, который «жаловали» не только деньгами, но и драгоценными шитыми предметами церковной утвари.

В коллекции музея есть и сохранившиеся только фрагментарно лицевые изображения из знаменитой мастерской. Это детали пелен середины XVI столетия, нашитые в XVIII–XIX веках на оплечья церковных риз и на другие богослужебные предметы. Подобное отношение к древним памятникам, когда их резали и кроили в соответствии с собственными нуждами, было обычным явлением для монастырских ремонтов XVIII–XIX веков и особенно часто практиковалось для поновления церковных облачений. Детали древнего лицевого шитья с изображением преподобного Кирилла Белозерского, Богоматери оплечной, Богоматери Петровской, Богоматери Одигитрии нашиты на оплечье стихарей, фелони, палицы.

В мастерской Старицких сделана и кайма палицы с изображением «Распятия» в среднике. Средник и кайма соединены от разных произведений, об этом свидетельствует и монастырская летопись, где упоминается не о палице, а о пелене. Вероятно, это была одна из десяти пелен, записанных во вкладной книге как «даяние» Евдокии под 1566 годом. К подкладке палицы пришита полоска розового шелка с вкладной шитой шелком надписью: «Сия пелена положение княже Андреевы княгини Ивановича старицы Евдокеи». М. В. Щепкиной было проведено палеографическое определение надписи и сделан вывод, что она одновременна кайме палицы. Шитье средника принадлежит другой мастерской.

К московскому искусству второй половины XV века отнесены фрагменты лицевого шитья с изображениями архангелов Михаила и Гавриила, апостолов Петра и Павла. Вырезанные по контуру, они, очевидно, во время одного из монастырских поновлений были нашиты на углы покровца «Христос во гробе», данного боярином Иваном Андреевичем Голицыным. Несмотря на фрагментарное состояние, утраты, поздние наслоения, изменившие и исказившие эти детали, они «сохранили особенности неповторимого очарования раннего лицевого шитья». Н. А. Хлебникова датировала их второй половиной XV века. Исследователь также предположила, что это спорки с пеленальной каймы, они аналогичны целому кругу памятников, хранящихся в Государственном Русском музее. Одновременно с покровцом «Христос во гробе» И. А. Голицыным дано еще два покровца: «Се агнец» и «Богоматерь Знамение». Представители рода Голицыных были в числе щедрых вкладчиков Кирилло-Белозерского монастыря. Иван Андреевич Голицын дал много вкладов в монастырь и по своему шурину, князю Федору Телятевскому. По завещанию Телятевского, на месте его погребения в Кирилло-Белозерском монастыре И. А. Голицыным поставлена церковь во имя Епифания Кипрского. На следующий год после смерти Телятевского Голицын прислал комплект так называемых «служебных» покровцов, употребляемых во время богослужения. В соответствии с назначением покровцов на каймах помещены традиционные литургические надписи. В среднике одного из покровцов сохранилась вкладная надпись о том, что все они даны «в церковь святого отца Епифания Кипрского по князе Епифании Телятевском в 1646 году 22 сентября».

Плащаница с изображением «Положения во гроб» была вложена в 1645 году в Кирилло-Белозерский монастырь боярином Федором Ивановичем Шереметевым. Ф. И. Шереметев – известный политический деятель Смутного времени и царствования Михаила Федоровича, один из самых богатых вотчинников на Руси конца XVI – начала XVII века. Композиция плащаницы точно повторяет одну из плащаниц знаменитой мастерской Старицких. Однако шитье XVII века, в отличие от шитья созданной в предыдущем столетии плащаницы Старицких, кажется весьма сухим и схематичным. Оно утратило равновесие между образом и материалом, но сохранило блестящую технику исполнения. Плащаница шита по малиновой камке золотными и серебряными нитями с цветными прикрепами. Личное шито крученым шелком атласным швом «по форме» с ярко очерченными тенями. Прекрасно сохранилась и вкладная надпись. На каймах из фиолетовой камки шита литургическая надпись: «Не рыдай мене, Мати».

Плащаница – не единственный сохранившийся вклад М. Ф. Шереметева в Кирилло-Белозерский монастырь. 1644 годом датируется покров с изображением Кирилла Белозерского.Преподобный изображен в рост в монашеском облачении. Средник – из узорчатого красного шелка, каймы – из синего шелка. Личное шито некрученым шелком атласным швом «по форме» с тенями. Одежды – толстым крученым шелком разного цвета «в прикреп», позем и «Троица» шиты «в прикреп» золотной и серебряной нитью.

Еще два покрова, датируемые второй половиной XVII века, с изображением Кирилла Белозерского находятся в коллекции музея.

В 1671 году вложен в монастырь Яковом Никитичем Одоевским один из покровов.Иконография этого покрова имеет свои особенности: в левой руке преподобный Кирилл держит развернутый свиток, а правой прижимает к груди шитую золотом икону Богоматери Одигитрии. Над его головой вышито изображение «Троицы». Лик преподобного шит шелковой нитью «по форме» почти без оттенений. Несколько необычна расцветка темно-зеленой мантии в сочетании с песочного цвета рясой, голубым парамандом и откинутым на плечи куколем. Золото, перевитое с зеленым шелком на поземе, и серебряный с рельефным узором нимб свидетельствуют о разнообразии приемов, которыми владели мастерицы-золотошвеи11.

1665 годом датируется вклад Марии Ильиничны Милославской, жены царя Алексея Михайловича, в монастырь. В XIX веке темно-голубой штоф средника фона был заменен на фиолетовый бархат. В это же время поновлены надписи на кайме и нимб, одежда преподобного украшена блестками.

XVII век завершает древнерусский период лицевого шитья. Постепенно утрачивается культура древнего шитья, и на смену тонким изысканным изображениям XV–XVI веков приходит обилие золотных и серебряных нитей.

XIX век представлен в музейном собрании плащаницей «Положение во гроб» из Горицкого монастыря. Она была вложена в женскую обитель царем Александром I в 1823 году. Сделана в Греции, в семье Либериос, для патриаршей церкви в Константинополе, о чем свидетельствует греческая надпись на кайме. Но в начале XIX века вместе с создательницами оказалась в России и была преподнесена царю Александру I. В Горицком монастыре находилась в трапезной палате, о чем свидетельствует музейная опись 1929 года: «Футляр стеклянный на белой подставке с резным золоченым орнаментом. На нем шитая плащаница, раньше находилась в трапезной церкви Воскресения Господня Горицкого монастыря».

В XIX веке золотным шитьем начинают заниматься вновь монахини Горицкого монастыря. Монастырским золотошвеям принадлежит авторство двух шитых золотом и серебром плащаниц и двух фелоней из фондов музея. Но шелковое лицевое шитье заменяется в них на рисунок на металле, картоне, аппликацию.

Оценивая коллекцию в целом, можно заключить, что она представляет большой интерес не своей величиной, а высокими художественными качествами многих произведений. Лучшие работы лицевого шитья в течение многих лет находятся в экспозиции музея и демонстрируются на временных выставках.

Примечания

1 Церкви и ризница Кирилло-Белозерского монастыря: По описным книгам 1668 года // Западное отделение русской и славянской археологии императорского Русского археологического общества. СПб., 1861. Т. 2. С. 126–343.

2 Варлаам, архимандрит. Описание историко-археологическое древностей и редких вещей, находящихся в Кирилло-Белозерском монастыре // ЧОИДР. 1859. Кн. 3. С. 3.

3 Там же. С. 3–4.

4 Щ е к о т о в Н. Избранные статьи. М., 1963.; М а я с о в а Н. А. Мастерская художественного шитья князей Старицких // Сообщения Загорского историко-художественного музея-заповедника. Загорск, 1960. Вып. 3; М а я с о в а Н. А. Древнерусское лицевое шитье из собрания Кирилло-Белозерского монастыря // Древнерусское искусство. М., 1989; М а я с о в а Н. А. Древнерусское лицевое шитье XVI века. М., 1971; Л и х а ч е в а Л. Д. Древнерусское шитье XV – начала XVIII века в собрании Государственного Русского музея: Каталог. Л., 1980; Х л е б н и к о в а Н. А. Новооткрытые произведения мастерской лицевого шитья князей Старицких // Древнерусское искусство. М., 1981; С и л к и н А. В. Двусторонняя хоругвь из Кирилло-Белозерского монастыря // Древнерусское искусство: Исследования и реставрация. М., 1985.

5 И в а н о в а Г. О. Плащаница «Положение во гроб» // Средневековое лицевое шитье: Византия. Балканы. Русь: Каталог выставки к XVIII Международному конгрессу византинистов. М., 1991. С. 66.

6 Перевод греческого текста принадлежит Н. А. Хлебниковой, она же предположила, что плащаница выполнена на Афоне.

7 М а я с о в а Н. А. Древнерусское лицевое шитье XVI века… С. 119–124.

8 Д м и т р и е в а З. В., Ш а р о м а з о в М. Н. Опись строений и имущества Кирилло-Белозерского монастыря 1601 года. СПб., 1998. С. 44.

9 М а я с о в а Н. А. Древнерусское лицевое шитье из собрания Кирилло-Белозерского монастыря… С. 222.

10 Там же. С. 223.

11 Там же. С. 222.